В сектор иностранной литературы пришёл второй номер "Иностранной литературы" за 2015-й год.

В новом номере "Иностранной литературы" опубликованы произведения двух лауреатов Нобелевской премии по литературе. Гарольд Пинтер, лауреат Нобелевской премии по литературе 2005 года, представлен "Сценарием по Прусту. A la Recherche du Temps Perdu". Этот текст представляет собой сценарий для фильма по грандиозной эпопее Марселя Пруста "В поисках утраченного времени". Фильм, кстати, так до сих пор и не снят.
Шеймас Хини, ирландский поэт, лауреат Нобелевской премии 1995 года, представлен в рубрике "Из классики XX века" подборкой стихов в переводах Григория Кружкова и Григория Стариковского. Вступление, написанное к подборке Г. Кружковым, тоже небезынтересно и сосредоточено не только на поэзии Хини, но и на личности ирландского поэта, которого Кружков знал лично. Кружков пишет, что Хини опровергал распространённый стереотип: "веди себя как чудовище - так скорее поверят, что ты гений". Весьма любопытны и цитаты из книги "Ступени", которая представляет собой переписку другого поэта  Дениса О'Дрисколла с Хини. Позволим себе привести несколько цитат. 
"- Чему учит поэзия Йейтса?
- Опыту строительства души и верности духу музыки, а также тому, что правда действительно существует и может быть выражена словами, хотя и не впрямую. Тому, что личность человека нуждается не в обсуждении, а в защите. Что ценность поэзии - в нравственной высоте и внутреннем совершенстве, в её триедином integritas, consonantia и claritas (прим. - честность, гармония и ясность (лат.) ).

- Согласны ли вы с Уоллесом Стивенсом, что поэзия есть "средство искупления" и что Бог есть символ чего-то, что может принимать и другие формы, например, форму поэзии?
- Со вторым из этих утверждений - безусловно. Поэзия удовлетворяет нашему стремлению к трансцендентному. Можно перестать верить в загробную жизнь, в посмертный суд и окончательное отделение добрых от злых в долине Иосафата, но намного труднее потерять ощущение предустановленного порядка. Поэзия - проявление нашей нужды в высшем апелляционном суде".

Шеймас Хини

  Теперь несколько стихов Шеймаса Хини из "Иностранной литературы". Относительно первого стихотворения нужно заметить, что оно посвящено Донатусу Нвога, нигерийскому литературоведу и критику, с которым Хини учился в университете Квинс в 1950-х годах, и основано на легенде народа игбо.

И у нас сегодня всю ночь выла собака

               Памяти Донатуса Нвога  

Когда люди впервые узнали о смерти,
Они послали собаку к Чукву с прошеньем -
Позволили им возвращаться в долину жизни;
Они не хотели навеки исчезнуть,
Как сгоревший лес, исчезающий в дыме
И пепле, бесследно развеянный ветром.
Они хотели, чтобы их души по смерти,
Как стая птиц на закате, с карканьем хриплым
Возвращались назад к своим старым гнездовьям.
(Они велели собаке сказать это Чукву.)
Но собака забыла о людях и смерти,
Она увидела другую собаку
На другой стороне реки и стала лаять,
А та - ей в ответ, а она - ещё пуще.
Так что жаба быстрей доскакала к Чукву
(Она подслушала порученье собаке)
И сказала так - а Чукву поверил -
"Люди хотят, чтобы смерть была вечной!"
И тогда Чукву узрел человечьи души
В тёмном облике птиц, летящих с заката
В черноту, где нет ни гнёзд, ни деревьев.
Его сердце вспыхнуло и грозно затмилось,
И уже никакие речи собаки не могли
Изменить его воли. Так и стало навеки:
Души великих вождей и влюблённых,
Улетающие в темноту, жаба в пыльной канаве
И собака, воющая по покойнику ночью.

Перевод Г. Кружкова

Ольха 

Ради этих покровов коры голубиной,
Серебра потускневшего ради.
Ради росплеска капель, канавчатых листьев,
Льнущих к дождю.
Ради шишечек, вздернутых кверху, их сгустков

         зелёных,                                         

Хлорофилл, претворённый в смарагд.
Ради звяканья, бряканья шишечек этих зимой,
Погремушечных этих и ломких, как

ископаемой птицы,
Ради огненно-рыжей, особенно если
Режут ветви одну за другой, древесины,
Но особенно ради колеблемых прядей,
Желтоватых сережек,
Посадите ольху, посадите ольху,
Пусть ей ливень растреплет кудри.

Перевод Г. Стариковского

Сезанн

Мне нравится его сердитость,
его каменное упрямство, твердость,
зеленых, незрелых яблок.
Как он, подобно собаке,
смотрел в зеркало и лаял
на другую лающую собаку.
Его вечная неудовлетворенность,
его вера в работу, презренье
к пошлому ожиданию благодарности
или восхищенья - вещам,
которые умаляют художника.
Мне нравится его сила,
крепчающая от сознанья,
что ты делаешь то, что умеешь.
Его набыченный лоб,
взгляд, как бы блуждающий где-то
в пространствах, не тронутых кистью,
за яблоком и за горой.

                                                                                                                      Перевод Г. Кружкова

Тему Пруста в номере продолжает эссе Марека Беньчика "Полцарства за красное словцо". Беньчик пишет о знаменитой анкете Пруста, известной в России по программе "Познер". Польский писатель отмечает, что большая часть отвечающих на анкету Пруста стремится не столько к правде о себе, сколько к краткости и остроумию. И хотя, как пишет Беньчик, трудно отделаться от представления об опроснике Пруста как альбомно-светском или медийном развлечении, всё-таки опросник приглашает к разговору о людях вне психологии. Ведь, как пишет польский писатель, свободу от тюрьмы подсознания мы обретаем только в слове, когда подыскиваем точную формулировку, недурно звучащий ответ или хотя бы незамысловатую шутку.